В определенных обстоятельствах брань приносит облегчение, какого не может дать даже молитва.
Марк ТвенКо мне часто приходят письма от читателей, которых беспокоит моя брань. Они считают, что тем самым я оскорбляю Бога – и их самих. Я люблю своих читателей. И мне приходится задумываться над тем, что мои слова могут их обидеть.
Может быть, Бог на небесах ведет списки дурных слов и подсчитывает, сколько раз мы произнесли то или другое ругательство. Может быть, эти дурные слова, свои для каждой страны, культуры и эпохи, и есть та неправедная, грубая речь, о которой предостерегает нас Библия. Что ж, возможно.
А может быть, Бог считает самым большим святотатством те разговоры, в которых могут принимать участие просветленные люди: сплетни, злобные наветы, расизм и сексизм, высокомерие и сарказм, снобизм, покорность и безразличие? А может, Его больше оскорбляют фразы вроде «это не моя проблема», «мы – они», «стремление к первенству» и самая страшная из них – «заслуженная бедность»? Как будто есть какой-то другой вид бедности…
А, возможно, Его оскорбляют разговоры, исключающие других людей. Такое часто случается с религией. Она нередко поддерживает такой язык, который одних включает в определенный круг, а других – исключает. Если религия утверждает, что один народ «богоизбранный», а другие – нет, то религиозная речь превращается в кощунственную брань.
И знаете что? Если бранные слова помогают моей сестре выразить себя, высказать свою истину, сотворить свое искусство, ощутить связь с другими людьми, то, думаю, Иисус ничего не имеет против. Лично я не имею. И считаю, что Иисус любит все НАСТОЯЩЕЕ, какую бы форму оно ни принимало. В душе каждого из нас живут бранные слова – очень глубоко, чтобы мы занимались собственными глубинами, а не лезли в чужую жизнь. Недавно я слышала по радио проповедь священника одной из крупнейших церквей нашей страны. Он страстно проповедовал, что христиане должны защищаться от светской музыки, и приводил в пример рэп, с отвращением рассуждая о нецензурной брани в этих текстах. По словам священника, взрослые христиане должны всеми силами воздерживаться от такой музыки, потому что она может их осквернить.
Эта проповедь была обращена и ко мне.
Иногда я слушаю «гангста-рэп». Не смейтесь. Мне нравится искусство, настоящее, сырое, реальное искусство. И рэп порой бывает именно таким. Временами я слушаю злую песню о бедности, тупиках, безнадежности и неизбежном насилии. И в такие минуты мне кажется, что она понравилась бы Иисусу. Не думаю, что Он заткнул бы уши, сморщил нос и поспешил восвояси из-за того, что в этой песне есть бранные слова. Вряд ли жесткость могла бы Его оскорбить. На самом деле, люди, которые порой бывают грубоватыми, никогда не оскорбляли Иисуса. А вот сияющие своим совершенством фарисеи оскорбляли. Он называл их гадюками и гробницами белоснежными. Они ядовитые. Идеальные и блестящие снаружи, но растленные внутри.
Если бы Иисус оказался на месте того пастора, Он ни за что не сказал бы людям, чтобы они выключили радио. Он призвал бы их включить радио и слушать, даже если они будут испытывать дискомфорт. Он бы убедил их слушать истории несчастных людей, выброшенных из жизни, которым нужно, чтобы хоть кто-то их услышал и заступился за них. Иисус сказал бы: «Похоже на псалмы, верно?» И не позволил бы своим последователям утешаться звуками ложных групп, которые делят людей на «своих» и «чужих» (чужие плохи, а свои хороши; мы не должны смешиваться с ними!). Думаю, Иисус попросил бы нас послушать голос отчаяния и гнева, Он захотел бы, чтобы мы спросили себя: «Являюсь ли я частью этой проблемы? Что я, как сосед, могу сделать, чтобы помочь этим людям?». Иисус не говорил: «Возлюби ближнего своего, пока он не оскорбляет тебя». Не уверена, что оскорбление – это роскошь, которую могут позволить себе люди, которым было велено любить друг друга. Иначе мы все могли бы стать людьми, рожденными с серебряной ложкой во рту, которых раздражают недостаточно гармоничные стенания тех, кому не так повезло.
Полагаю, если этот пастор так обеспокоен бедностью и порождаемыми ею страданиями, то вместо того чтобы призывать свою состоятельную паству заткнуть уши, ему следовало бы предложить им пропустить поход по торговым центрам и обед после церковной службы и потратить время и деньги на то, чтобы обеспечить бедных хоть каким-то пропитанием. Эти люди могли бы встретиться с бедными, могли бы пойти в тюрьмы или выйти на улицы, как это делал Иисус. Сделать что угодно – только не бежать прочь.
Во времена Иисуса существовал город Самария. Иудеи НЕ шли в Самарию. Самаритяне были для них «чужими». Сомнительная мораль… Самария находилась на неправильной стороне пути. Иудеи тратили массу времени и сил, лишь бы обойти Самарию. Но в Евангелиях всегда подчеркивается, что во всех своих путешествиях Иисус всегда проходил через Самарию.
И в этом весь Иисус. Всегда через. Вместе со всеми своими спутниками, с двенадцатью апостолами. Та-а-а-кими расслабленными. Озабоченными своей манной – и ничем другим.
В Самарии Иисус встретил одного из лучших людей в своей жизни, человека, который стал примером любви к ближнему. Здесь он встретил Доброго Самаритянина. Может быть, «гангстер-рэп» – это наша Самария. И «бранные» блоги. И многое из того, чего мы избегаем. Возможно, именно там мы можем встретить важных для нас людей и многому научиться.
Один священник недавно прислал мне такую цитату: «Проблема веры в наши дни в том, что она подобна бассейну. Весь шум происходит в мелком его конце. Но стоит отплыть поглубже, и все меняется».
Очень легко жить на мелководье бассейна веры. Это не истинная вера. Сюда просто входишь, стоишь и наблюдаешь за людьми. Здесь можно рассматривать свои ногти, читать, перечитывать, слушать свежие сплетни. Здесь можно говорить, говорить и говорить, делать множество выводов и принимать решения. Но при этом не пострадает твоя прическа и сохранится даже макияж. И это очень важно, потому что никогда не знаешь, в какой момент кто-нибудь решит сделать фото. Здесь можно провести всю свою комфортную жизнь – просто стоять и слушать. В мелкой части бассейна не нужно даже учиться плавать. Чудесное место!
Полагаю, что мы не слышим тех, кто находится в глубокой части бассейна, потому что они по-настоящему плавают. Там приходится двигаться. Там трудно выглядеть красиво и сильно. Это утомительно, а порой даже страшно, потому что в молчании глубин остаешься только ты, твой разум и твое сердце. На глубине не ведут светских разговоров. Там нет безопасности. Почти всегда ты там один. И там невозможно обрести твердую почву под ногами. Приходится лишь верить в то, что вода удержит тебя на плаву. И у тебя нет другого выхода – только барахтаться, глотать воздух и мокнуть от макушки до пяток.
